Константин МИНЬКО
артист ДСО в 2014-2016 гг.
Полина ЦИМБАЛИСТОВА
артистка ДСО в 2013-2016 гг.
Если бы в 1842 году бельгийский мастер Адольф Сакс не придумал и не изготовил диковинный «мундштучный офиклеид», который вскоре без ложной скромности назвал своим именем «саксофон» (голос Сакса), то современная палитра музыкальных тембров не досчиталась бы сильной и богатой краски. Нет, в постоянном симфоническом составе саксофон не закрепился, это до сей поры своеобразный special guest star, «звезда на особый случай», хотя случаев таких немало – у Бизе, Рахманинова, Шостаковича и еще многих академистов. А уж в эстрадно-джазовой музыке саксофон сделал ослепительную карьеру. Настоящий мастер-универсал.
В последние годы в нашей стране начался удивительный «саксофоновый бум». Классы открываются во многих музыкальных школах, дети с удовольствием осваивают эффектный инструмент, появляется много новых талантливых исполнителей. А у нас в детском оркестре штатный саксофон – это еще и жизненная необходимость. Он может полноценно заменить, продублировать объективно отсутствующие голоса некоторых духовых, украсить звучание яркой сольной краской. Первыми артистами группы в оркестре были волгоградцы Алексей Ажгалиев и Василий Горячев. Затем на несколько важных сезонов им на смену пришли два юных музыканта из школы имени Балакирева, что находится в маленьком городке Ахтубинске Астраханской области – Полина Цимбалистова и Константин Минько. И именно с их приходом ДСО перерос рамки Волгограда и с полным правом стал считаться проектом регионального масштаба.
Сейчас наши артисты выросли. С ними – совсем взрослыми, красивыми молодыми людьми я сегодня имею удовольствие беседовать в уютной обстановке за чашечкой ароматного кофе.
«Звук в форме саксофона»
Константин МИНЬКО
артист ДСО в 2014-2016 гг.
Полина ЦИМБАЛИСТОВА
артистка ДСО в 2013-2016 гг.
– Для начала должна сказать, что очень рада была работать с вами в детском оркестре и рада возможности сегодняшней нашей встречи. Полина, Костя, давайте для начала вспомним, как вы выбирали саксофон в музыкальной школе. Или так: вы его выбирали, или он вас?
К.: Я, как и многие духовики, начинал с блок-флейты. Все-таки большие духовые инструменты (а саксофон большой!) для детей в 6-7 лет великоваты...
П.: Нет, а я сразу стала заниматься на саксофоне, только на сопрано (он поменьше), а потом перешла на альт – основной концертный саксофон. Выбирала, честно говоря, моя мама, которой этот инструмент сразу понравился, когда она меня привела в музыкальную школу на экзамены. 
Мне дали попробовать несколько разных инструментов. Что-то было велико, что-то неудобно. Остановились на саксофоне, он мне как-то сразу подошел по всем параметрам.
– У себя в школе, как я полагаю, вы всегда были на виду: яркие, одаренные ребята с профессиональными амбициями.
П.: Что вы, профессиональных амбиций поначалу вообще не было! Я и музыкой-то не очень хотела заниматься. Ходила на танцы, на вокал, везде все хорошо получалось. Наверное, только после первых концертных выступлений, после игры в ансамбле, в школьном диксиленде мое отношение к музыке стало меняться. Мне понравилось играть для публики.
К.: А я одновременно начал ходить и в театральную студию, и на саксофон, иногда мой саксофон появлялся и на сцене во время выступлений. На конкурсах со спектаклями и сольными чтениями не помню, чтобы мы уходили без призовых мест, когда вообще Гран-при забирали. Мне нравится театр, я очень люблю выражать эти эмоции на сцене, и если бы вы знали, как мне и сейчас хочется на сцену!
– Тогда понятно, чем вас «зацепил» оркестр: сценических ощущений хоть отбавляй! А как вы узнали о существовании детского оркестра? Все-таки он не у вас в Астраханской области, а в Волгограде. Далековато от Ахтубинска!
П.: Как раз до Волгограда от нас ближе, чем до Астрахани. Мой ахтубинский педагог по специальности заочно учился у вас во ВГИИКе, он услышал, что идет набор в детский симфонический, а так как я была девочка играющая, он предложил попробовать.
Помню, что на прослушивании в ЦКЗ долго ждала, перенервничала, ужасно налажала, хотя гамма простая досталась, и была на сто процентов уверена, что не прошла. Тем более, услышала, что саксофонист в оркестре уже есть, волгоградец. Но мне позвонили и пригласили на репетиции. Было это, кажется, в 2013 году осенью.
К.: А я пришел через полгода после Полины.
П.: Так это я же тебе и подсказала, мы и учились вместе, и знакомы лет сто, с самого детского сада!
К.: Ну да, и в школе поддержали. Далеко? Не близко, конечно, на машине около двух часов в одну сторону. Сначала долго привыкал к самой дороге и свыкался с тем, что выходного нет и приходится делать все дела, все школьные задания заранее, чтобы разгрузить воскресенье максимально. Но всё-таки, я думаю, это того стоило! Работа в оркестре до этого момента мне не представлялась вообще, до этого я выступал только в ансамбле и сольно.
П.: Да, и это совершенно разные задачи. В ансамбле фактура проще, штрихи у всех схожие, все хорошо слышно, партии учатся долго. А в оркестре у меня поначалу был жуткий стресс, ступор даже от мозгового напряжения. Инструментов много, объем звучания громадный, надо все время считать, быть каждую секунду начеку, прислушиваться, многое я вообще чисто интуитивно делала.
Короче говоря, как раз езда была самым легким делом. Дорога – весело, интересно, такое маленькое путешествие каждую неделю (это родителям было непросто, как сейчас понимаю)!
– А потом начались и большие путешествия. Вы же практически во всех наших поездках участвовали?
П.: Да, у меня начиная с Англии, а потом Финляндия, Чехия с «Брундибаром» (гастроли в Остраве и Опаве с оперой Г. Красы и симфонической программой – М.К.),Москва, Беслан, а уже учась в колледже, я в последний раз выступила с оркестром в Санкт-Петербурге.
К.: И у меня то же самое, только без Англии, я тогда еще не играл в оркестре.
– Чем вам запомнилась гастрольная жизнь?
К.: Я не могу выделить какую-нибудь одну зарубежную поездку, ведь они все были удивительны. Нам не давали скучать, день всегда был загружен экскурсиями, и, конечно, репетициями! Ну я думаю, интереснее всего мне было в Чехии, я тогда был уже постарше и по-другому воспринимал происходящее. Опера «Брундибар», мне кажется, была отыграна прекрасно, и даже наблюдать за чешским зрителем было очень увлекательно.
П.: В поездках можно было по-настоящему узнать друг друга, почувствовать себя коллективом. В Англии я еще не так свободно себя чувствовала, не всех знала, а уже в Финляндии было замечательно! Мы подружились с кларнетистами Даней Грипасовым и Антоном Усачёвым...
– Ну еще бы, сидели-то на сцене рядом!
П.: Да, а еще со скрипачами Аней Чугуновой и Даней Куликовым, с флейтистками Дианой Мансур и Леной Суровцевой, с вокалистами подружились.
К.: И я с Машей Строгановой дружу до сих пор, или если точнее, общаюсь со всей семьей Строгановых в целом и в какой-то части узнаю от них новости о ДСО.
– А могли бы выделить через много уже лет какие-то сильные концертные впечатления?
К.: Для меня это поездка в Беслан (концерт памяти жертв бесланской трагедии 2 сентября 2015 года, 11-летняя годовщина теракта в школе № 1 – М.К.). Я не помню таких же искренних эмоций и мурашек по коже от концерта, от тех привычных произведений, которые мы исполняли в тот день. ТАК они у нас, наверное, никогда не звучали. Я видел слезы, которые текли по щекам девочек, но никто из-за этого не прекращал игру. Это был один из самых морально тяжелых пережитых мною концертов и я горжусь тем, что я там побывал, почтил память погибших и внес какую-то свою лепту в происходящее своими чувствами.
– Знаете, для меня это тоже было одно из самых трудных, но и самых нужных выступлений оркестра. Теперь я уже могу вам сказать, что когда в августе 2015 года нам сообщили о предстоящем концерте, немало родителей поначалу отказывались отпускать детей в эту поездку. И их можно понять, одно только слово «Беслан» звучало ужасающе, память о такой трагедии невозможно стереть! Но я просто преклоняюсь перед теми семьями, которые твердо решили, что выступить в Беслане в эти святые мемориальные дни – долг и огромная честь для юных артистов!
П.: Мы действительно играли, едва сдерживая слезы, это правда. Невероятно страшно, самый тяжелый концерт в моей жизни, но было нужно, чтобы он состоялся.
– Я перед выездом старалась настроить оркестр на тяжкое испытание, просила дома поговорить с каждым предварительно, но...
П.: Но к такому, наверное, нельзя подготовиться. Пока не побываешь в «Городе ангелов» – на кладбище, где похоронены дети, родители, учителя, пока своими глазами не увидишь эти бесконечные ряды красных памятников с одинаковыми датами смерти. И потом, все ЭТО пережив, нужно играть для осиротевших матерей...
– Да, я помню, как певица Саша Головченко после гениально исполненной пахмутовской «Нежности» не смогла выйти на дополнительный поклон, ее за кулисами просто душили слезы, а ведь еще надо было петь в финале «Веру». Которую, надо сказать, в Беслане оркестр играл в первый и последний раз, мы с дирижером Юрием Михайловичем Ильиновым так и не решились больше вставлять эту прекрасную песню в программы: как в Беслане – не получится, а хуже нельзя.
К.: А знаете, моя любимая часть оркестрового репертуара – это песни Пахмутовой, а самая-самая любимая – «На Мамаевом кургане тишина».
– Но там же нет саксофона!
К.: Я про музыку говорю, а не про себя. Думаю, Маше Строгановой, нашей солистке, удалось передать очень глубоко все чувства этого великого произведения!
П.: И я тоже очень люблю музыку Пахмутовой! «Ауфтакт», «Трус не играет в хоккей»… это уж если вы о саксофоне спрашиваете. Партии там такие интересные, так точно и удобно написанные!
– Вот кстати, об удобстве. Как вам в школьные годы проще было выступать: соло или в оркестре? В массе вроде бы легче затеряться...
К.: Ха, а тут вопрос с подковыркой, ведь в оркестровых произведениях часто бывали сольные отрывки (вот у нас, например, в Джаз-вальсе Шостаковича, «Шерлоке Холмсе» Королевского)! Ну и, я думаю, нельзя противопоставлять выступление в оркестре сольному, ведь в оркестре не должно быть какофонии, и если у тебя расстроен инструмент или сыграны не те ноты, забыл ты диез случайно, то гармония нарушается и произведение звучит уже не так прекрасно! И если ты ошибаешься сам – ладно ты подставишь себя, но в оркестре ты подставляешь своих коллег, а коллектив – это главное!
П.: До ДСО я довольно много играла с оркестром в Астрахани, но, во-первых, как солистка, а во-вторых, это всегда был духовой оркестр почему-то, военный. Собственный оркестровый опыт – это нечто совсем иное, совсем другой уровень понимания сцены.
– Знаете, как приятно, что вы спустя годы с таким чувством вспоминаете оркестр! Все-таки, согласитесь, есть в симфонической идее некие мистические нити, соединяющие людей в эфемерном пространстве звучащей материи... Вот и мы с вами вроде бы рядом, но – открою секрет нашим читателям – на самом деле находимся сейчас за сотни километров друг от друга. Мы оживленно беседуем в виртуальном мире, наш вкусный кофе, увы, только воображаемый. Современные коммуникации – великая сила, что ни говори! Я читаю и сопоставляю ответы Полины и Кости, и из них вырисовывается живой диалог понимающих друг друга людей. А теперь пора рассказать, кем стали теперь наши звездные выпускники. Итак, Константин Минько...
К.: Студент МГТУ им. Н. Э. Баумана по специальности «наноинженерия». Спрашиваете, легко ли было поступить? Ну что для меня значит поступать: сдал ЕГЭ, подал документы – и просто сидишь и нервно ожидаешь списков о зачислении. Баллов ЕГЭ у меня было 240 и +10 за достижения: разные грамоты, золотая медаль ГТО и просто золотая медаль за обучение. Итог – учусь на бюджете. Занимался музыкой, творчеством, поступил в технический университет – почему нет? Я попал в группу активистов и с удовольствием участвую и помогаю в организации некоторых концертов, собираюсь везти саксофон в Москву, чтобы там показать, чему меня научили. Несмотря на загруженность, стараюсь найти время для занятия. Друзья в оркестре, конечно, остались, я думаю, если встретимся, то будем долго болтать! Вот Полина осенью приезжала в Москву на конкурс, просто написала мне, и я, невзирая на занятость по учебе, с удовольствием приехал и посмотрел на ее выступление!
– Потому что сейчас Полина Цимбалистова...
П.: Студентка Санкт-Петербургского музыкального колледжа имени М.П. Мусоргского, отделение духовых и ударных инструментов, класс А.П. Тихонова. Перепоступила два года назад после первого курса в Знаменском филиале Астраханского училища. Моя специализация – академический саксофон, классика. Я понимаю, что это трудный путь для девушки, меня об этом с самого детства предупреждали. И если честно, я года четыре назад даже пробовала освоить кларнет, но убедилась, что мой инструмент – однозначно саксофон, по всему: по звуку, фактуре, технике. Алексей Петрович, мой педагог, любит повторять, что из двух равных саксофонистов всегда выбирают мужчину, поэтому девушка должна быть или лучше – или никем. Я стараюсь работать так, чтобы стать лучшей. Мечтаю продолжить обучение в консерватории, и может быть, в зарубежной.
К.: Я ни в коем случае не жалею о том, что я попал в оркестр и хочу сказать, что всегда надо быть разносторонне развитым человеком и стараться ухватиться за все возможности открыть в себе новый талант. Ну не посчитал я, что мне надо идти в музыкальную сферу, ну не жалею я, но она меня не отпускает, и весь опыт, который я нажил в оркестре, помогает мне сейчас здесь, в Москве. И я думаю, это хорошо!
П.: Меня оркестр вывел на новый connect, новый уровень общения с людьми, с миром. Помог осмыслить будущую профессию. Играя в ДСО, я нашла себя и состоялась как музыкант. Оркестр научил меня уважать любой труд (я имею в виду любые сложности или легкости в партиях). Мне очень нравился коллектив, который я до сих пор вспоминаю с теплотой и ностальгией.